Измена выжигающая все живое

Мы все знаем о том, что боимся боли, и не все — о том, что она нужна. Боль ассоциируется с жизнью (болит — значит, живой) и со слабостью (Д.Арбенина: «Больно только тем, кто боится умереть! Но если ты — слабак, сожми себя в кулак — И не проси, и не проси!»). Слабому стыдно быть слабым, как будто уязвимость — это что-то нечеловеческое. Подростковая бравада остается с некоторыми из нас вплоть до кризиса среднего возраста, а иногда и дальше. Массовая культура пестрит слоганами о жизни без боли, рекламой обезболивающих, анестезирующих, отключающих ощущения препаратов. Ловушка здесь кроется в том, что нельзя отключить только один вид ощущений — неприятные, а приятные «оставить». Логика исключения проста: или быть живым или мертвым. А парадокс в том, что пытаясь защитить себя от уязвимости, от возможного насилия над ней со стороны жестокого мира, мы сами совершаем насилие над собой. Спасаем себя от страха смерти, делаясь не вполне живыми.

Разрыв отношений и непереносимость боли Такое часто можно увидеть при разрыве отношений в паре. Классическая ситуация: он возвращается домой, а там она с «кем-то». Он что-то видит, достаточное для того, чтобы квалифицировать происходящее как измену. Не углубляясь и не разбираясь. Испытывает острую боль, разворачивается и уходит. «Виноватая» сторона сходит с ума, пытается догнать, пытается «всё объяснить», но встречает стену молчания, абсолютно непроницаемую для какого бы то ни было эмоционального контакта. «Пострадавшая» сторона демонстрирует окружающим высокий уровень возбуждения: уходит в «загул», участвует в экстремальных аттракционах, шумно и открыто посылает недавнего партнера очень далеко. Та, которую обвинили в измене, не спит ночами, рыдает, пьет в одиночку, надеется, что все рассосется, испытывает абсолютный экзистенциальный ужас оставленности, покинутости, брошенности и одновременный запрет на это чувство, так как «сама виновата». Вина перекрывает собой ужас, то и другое сжирает ее энергию и волю к жизни.

30 способов реальной оптимистки по сохранению энергии

Неважно, была действительно измена или нет. Неважно, сколько было прожито до этого — год или десять лет. Если партнер, уличивший свою половину в измене, не в состоянии пережить стыд за то, что оказался всего лишь человеком, а не кумиром, он разрушит отношения навсегда. С этой минуты ему будет плевать на то, что чувствует «провинившийся». Если любовь в паре была сильной, то с этой минуты он посвятит остаток жизни отрицанию этой любви, черпая энергию для жизни в том, чтобы «ездить катком» по чувствам любимого человека, одновременно оставляя открытой возможность примирения, которого никогда не случится. Психотический механизм отбрасывания не позволяет «агрессору» войти в живой контакт с жаждущей примирения и прощения половиной. Он полностью замыкается в себе и становится не способен ни к малейшей идентификации. Если отвергнутая сторона живет воспоминаниями и ностальгией, то «агрессор» стирает память, вместе с ней убивая любимую. Иначе ему не выжить. Такой психотический сюжет: стереть предшествующую историю в ноль, как будто ее никогда и не было. Абсолютное нарциссическое всемогущество. Очень часто после такого разрыва он становится неспособным к близким отношениям с другой женщиной, потому что больше никогда и никому не будет доверять. Непереносимый стыд заставляет воздвигать броню неуязвимости, выжигая все живое.

Тайный смысл 33 жизненных уроков
Оставленная «жертва», наоборот, не стыдится никаких унижений, только бы восстановить близость. Она одержима виной, а не стыдом, и если ей не удается выйти из этой одержимости, оплакать и оставить эту боль позади, то ее жизнь становится воплощенным самонаказанием. Она не выражает никакой агрессии по отношению к «агрессору», говорит о любви к нему, испытывает нежность и хранит верность, делая свою жизнь памятником разрушенным отношениям. Неспособность устыдиться, с одной стороны, и неспособность простить себя, с другой. Один строит свою жизнь на отрицании боли, другая — на погружении в нее за двоих. И там, и там очень мало живой жизни — избыток возбуждения, с одной стороны, и избыток подавленности, с другой. И парадоксальным образом, обе стороны отрицают свою уязвимость. Та, которая охвачена депрессией, тоже, потому что не может признать, что другая сторона мертва, и она абсолютно не в состоянии на это повлиять. В фильме «Милые мертвые девочки» мужчина не признает смерти своей жены, скрывая этот факт от соседей. Ее труп долгие недели остается в своем кресле, одетый, с вязанием на коленях, с чашкой дымящегося чая на столе перед ней… Кто-то сказал грубо, но точно: «Перестаньте трахать своих мертвых, с целью вдохнуть в них жизнь, это вне сферы вашего контроля, не страдайте всемогуществом».

«Умирают» оба. Один не может простить другую, другая не может простить себя. Чтобы простить, нужно отказаться от всемогущества. Признать свою беспомощность, найти силы, чтобы стать слабым, увидеть, что собственная боль, когда мы отрицаем ее, ненавидим, заглушаем, полностью берет нас под контроль, и способна превратить в монстра. Убивающего, первым делом, самого себя.
MoiMozg