Прошлое Европы бесконечно в своем разнообразии.

Но созданное ею во всех областях человеческой деятельности — не уникальный феномен истории. Европа широко использовала ценности других цивилизаций и сама щедро отдавала им свои творения. Античность складывалась под воздействием древних культур Ближнего Востока и Азии, достигших расцвета, когда Европа еще лежала в первобытной мгле. Исторические полуострова Средиземноморья, где возникли европейские рабовладельческие государства,— Балканский, Апеннинский, Пиренейский сначала имели небольшой выбор для общения. На севере за горами господствовала киммерийская тьма, вечная зима. К западу, мир кончался у Геркулесовских столбов — будущего Гибралтара, а за ним был конец света. Но Восток представлялся не только местом, откуда поднималось солнце. Там лежал огромный, загадочный, богатый мир. Древнеиндийские влияния внесли в античную культуру теологию священных книг — вед, философию индуизма. Сначала с религиозным ужасом смотрели народы Средиземноморья на таинственное царство Нила. Ходили смутные легенды о пирамидах до небес, о молчаливых сфинксах и каменных колоссах, тысячелетиями взиравших в бескрайнюю даль.

Прошлое Европы бесконечно в своем разнообразии

Когда в VII в. до н. э. египтяне открыли свои гавани для греков, в Южную Европу стала вливаться идущая из глубины веков изощренная культура Востока. Она сплавлялась с зарождающейся самобытной цивилизацией античности. Финикияне — торговые властители Средиземноморья — втягивают греков в хозяйственные связи. Мир и взгляд на него ширятся. Александр Македонский походом в Индию открыл европейцам неведомую культуру многих рас и религий, далекие земли, диковинную природу. Если Греция лишь прокладывала путь на Восток, то Рим покорил его. Более того, опытом, жестокостью, дипломатией своих цезарей он объединил в империю на трех континентах весь средиземноморский мир. Взлет античной культуры в этой громадной державе с бесчисленными народностями и племенами покоился на мечах легионеров. Воевали все, и цели походов не были чересчур сложны. Войну благословляли боги. Но Юпитер и Геракл держали только сторону сильных. «Благочестиво оружие тех, вся надежда которых заключается лишь в оружии»,— говорили в те времена. Никто в Риме не имел права занять государственную должность, не совершив за год десяти походов. Триумфаторами могли стать только жестокие победители, но не миротворцы. Значение равновесия военных сил хотя бы для временной политической стабильности поняли очень рано, как и легкость нарушения его. Когда в долгой борьбе с Карфагеном Рим почувствовал себя сильнее, судьба соперника была предрешена. «Карфаген не должен существовать»,— говорил в сенате Катан. За угрозой силой тут же следовало ее применение. Сципион Африканский со своими легионами стер Карфаген с лица земли, доказав, что мир, основанный лишь на равновесии военных сил, но полный вражды и мстительности, непрочен и обманчив. Политика еще плохо регулировала мир ж войну. Она быстро смолкала перед силой. Но бывало и так, что интересы господствующего класса вызывали к жизни более конструктивную политику. Юлий Цезарь, открывший Риму «остальную Европу» севернее Альп, не только побеждал, но, когда было выгодно, воздерживался от силы. Не только разрушал, но и сохранял местную цивилизацию.
Не только завоевывал, но и сотрудничал, когда требовалось укреплять власть в провинциях. Немецкий историк Моммзен пишет: «Это расширение исторического горизонта благодаря походам Цезаря по ту сторону Альп было таким же всемирно-историческим событием, как и открытие Америки европейцами». Воздерживаясь от спорных аналогий ж преувеличенных оценок, можно лишь заметить, что хотя оружие нельзя считать средством насаждения культуры, в те времена римские походы за Альпы с помощью оружия несли античную цивилизацию значительной части Европы. Южную и Западную Европу сблизила романизация.

Лишенные экономической основы, эти древние интеграционные процессы были непрочными. Их влияние укреплялось лить там, где римляне считались с местными интересами и гибко сдерживали центробежные тенденции. В очень многом из того, что касалось войны и мира, античность выработала ряд истин, которые долго сохраняли значение и в будущей Европе. Например, то, что как пи могуществен завоеватель, он может лишь затормозить, но не остановить исторический прогресс. Что есть нечто более непреоборимое, чем военная сила даже «всемирной империи»,— ход общественного развития. Что польза: строить долговременные мирные политические отлогие пия с другими народами на одном лишь военном господстве и подчинении, на угрозе силой. Что нарушить мир проще, чем закончить войну и вновь добиться мира, и одно лишь «равновесие военных сил» без подлинно мирной политики — плохая основа отношений между государствами.

Все эти истины известны были очень давно, как и вывод, сделанный господствующими классами в римские времена и оказавшийся затем очень удобным для них на протяжении будущих столетий. Он выражался римской формулой: «Хочешь мира — готовься к войне». Крушение Римской империи было исторической картиной, поистине грандиозной. Когда в ночь на 24 августа 410 г., вестготы, предводительствуемые Аларихом, захватили Рим, в представлениях современников обрушилась Вселенная. Рим исчез, несмотря па усилия его владык сохранить всемирную империю. Сознавая уменьшающиеся пределы могущества, они старались проводить некую политику раипоиесин сил и в период своего упадка. Они соглашались с существованием Парфянской империи. Признавали границу по Рейну с германцами, делали их своими привилегированными союзниками.

Они оказались перед необходимостью признать, что есть народы, завоевать которые они уже не в силах. Рим должен был уводить легионы из своих отдаленных провинций. И сразу обнаруживалось, что там имеется самостоятельная развитая экономическая, социальная, культурная жизнь.
Рим хотел унифицировать материальную и духовную культуру завоеванных им народов Европы и действительно оказал на нее мощное влияние. Но история свидетельствовала, что нельзя подвести общую черту под многообразие даже тогдашней Европы.

После распада империи каждой из ее частей предстоял свой особый путь исторического развития. Общим для Европы стал процесс феодализации. Итак, пятый век. Римская империя рухнула. Окончилось продолжавшееся 500 лет деспотическое владычество. Европа — в обломках мраморной античности. Остались развалины крепостей, дворцов, лагери, стратегические дороги, амфитеатры, статуи. Теперь все это предназначалось вдохновлять честолюбцев, будущих завоевателей, императоров, творцов новых римских империй, историков и гуманистов. Всех, кто в разные века будет подражать либо величию, власти, жестокости, либо творчеству, искусству, утонченности Древнего Рима. Но сейчас все это пало, не вызывая ни у кого ни политического, ни художественного интереса. В Европе начиналось средневековье.