Мы все болеем болезнью, которая называется «Анна Каренина»

Вот он – знаменитый отрывок из «русской психологической прозы 19 столетия».

Конец 7-ой части романа. Через 4 страницы Анна бросится на рельсы. Толстой-то написал гениально. Но мы же как всегда ни черта не поняли или поняли всё ровно наоборот!

Финал 7-ой части

«Прошли какие-то молодые мужчины, уродливые, наглые и торопливые. Прошёл и Пётр с тупым животным лицом. Шумные мужчины затихли и один что-то шепнул об ней другому, разумеется что-нибудь гадкое. Она села в купе на испачканный (когда-то – белый) диван. Пётр с дурацкой улыбкой приподнял свою шляпу. Наглый кондуктор захлопнул дверь. Дама уродливая, с турнюром (Анна мысленно раздела эту женщину и ужаснулась на её безобразие) и девочка, ненатурально смеясь, пробежали внизу.

«девочка – и та – изуродована и кривляется!» – подумала Анна. Чтобы не видеть никого, она быстро встала и села к противоположному углу в пустом вагоне. Испачканный уродливый мужик прошёл мимо этого окна. Она, дрожа от страха, отошла к противоположной двери. Кондуктор отворял дверь, впуская мужа с женой. И муж и жена казались отвратительны Анне. Анна ясно видела (Ванга! – Е.Н) как они надоели друг другу и как ненавидят друг друга.

И нельзя было не ненавидеть таких жалких уродов».

А теперь 3 варианта ответа на вопрос к заданию «О чём этот отрывок?»

1. Толстой – талантливо, ярко и правдиво-беспощадно изобразил угнетающую русскую действительность той России, которая и подтолкнула бедную Анну под колёса поезда. (Ответ хитрого отличника).
2. Да Толстой сам какой-то человеконенавистник, как и все «заумные интеллигенты». Я мрачные книжки не читаю. Зачем вы мне это дали? (Ответ весёлого троечника).
3. А теперь – единственно правильный ответ, друзья. Гармонирующий с наукой психиатрией! Читаем абзац ниже.

Правильный ответ – что именно хотел нам всем показать Толстой

«Толстой художественными средствами – моделирует – как выглядит отражение Мира в сознании самоубийцы. То есть, человека, для которого – немыслимо дальнейшее существование.

В патологическом, уродливом сознании Анны уже не осталось ничего человеческого и живого.

По сути, она убита, раздавлена, мертва ещё за 4 страницы до того места, где описан механический акт самоубийства.

Толстой надеется, что здоровый и умный Читатель этого отрывка сам поймёт: это восприятие мира – невозможное, крайнее, уродливое, нечеловеческое, граничащее с Небытием – становящееся им (небытием)…

Толстой психологически подготавливает читателя к логичности самоубийства героини, объясняя, что «снятием противоречия» между уже мёртвым сознанием и ещё живым телом может быть только – честная смерть».

(Алексей Пурин «Пиротехник или романтическое сознание»)

Психология «Ответа отличника»

А честно скажите, какой ответ теста из трёх выбрали бы вы, если нам не разжевали это всё грамотно психиатры?

Самый страшный ответ, конечно – первый. (Толстой гневно показал убогую действительность царской России).

К сожалению, именно это нам и втолковывали лет сто!

Зачем это было нужно? Очень просто! Именно так воспитывались «социальные преобразователи».

Таких людей потом легко можно вовлечь в любую политическую деятельность под лозунгом «Преобразуем убогий мир».

Однако, преобразование мира – это иллюзия, утопия. Всё, что мы можем сделать за годы своей недолгой жизни – это попытаться … преобразовать … себя.

Ну, например, не быть таким злюкой. А где уж нам мир-то преобразовывать?..

Здоровому человеку всегда понятно: болен отнюдь не мир вокруг Анны. Больна сама Анна. Так больна, что через 4 страницы бросится под колёса.

Однако, идеология, которая вечно с кем-то вовне боролась (а потом хотела просто задним числом оправдать революцию прошедшую и все будущие) учила нас прямо иному.

Чему-то вроде: «Вокруг вас мир уродов? Вы правы! Вот и Толстой так же считал! Идите к нам, потому что мы строим на земле рай, в котором никакие Анны не будут плакать».

Однако ведь в агрессивные революционеры берут не всех, не все и сами пойдут…

А все, кто остались не у преобразовательских дел, но как следует обработанные этой философией, остаются с насильно воспитанным у них —