Categories: Интересное

«Мама любила чистые окна» — мудрая история с очень поучительным опытом

Муж был ошарашен этим решением. Я его с собой не звала, потому что понимала: он не поедет. Он с 14 лет живет один, с 23 — со мной, он разучился жить на чужой территории. А тут — уехать в чужой дом, в ковры, в хрусталь, в бесконечные манипуляции…

— Мы будем приезжать к тебе на выходные, — успокаивала я его. — Ну, считай, что мы на заработки уезжаем. Зарабатывать сто тыщ.

Муж считал решение провальным. Он готов был устроиться на вторую работу, и найти возможность оплачивать сиделку тещи. Да и я могла на работу выйти, сына — в сад.

Я не знала, как объяснить мужу про то, что маме не нужен чужой человек. Муж не знал, как объяснить мне, что я в очередной раз поддаюсь на манипуляцию.

Мы разъехались на пике непонимания друг друга. Семья — это поддержка. Поддержка — это раскрыть зонт в дождь над тем, на кого ты очень сердит.Потому что как бы ты не был сердит, ты его любишь, а любовь сильнее обид и непониманий.

Я сидела под дождем и не чувствовала ничьих зонтов. У меня был один зонт, и я раскрыла его над мамой, а не над мужем, потому что маме — нужней. Мама больна. И мама у меня одна, другой не будет.

Я выдержала пол года. Шесть месяцев бытового ада. Я — объективно — плохая сиделка. Потому что я — не сиделка.

Мне не хватало терпимости и принятия. Не хватало сил не морщиться, если плохо пахнет, не прятать проступающую брезгливость, не злиться на то, что я сама выбираю такую жизнь, и никто не понимает этого выбора, и я сама уже не понимаю его.

Нет, я обеспечивала маме уход с максимальной отдачей, подмывала, меняла, стирала… Это было мучительно, но необходимо.

Но я каждую секунду ощущала себя живым человеком, запертым в капкан обязательств.

Ситуация угублялась тем, что я давно стала мамой своей капризной маме, а боль делала ее озлобленной, язвительной, колющей. Она постоянно была недовольна, морщилась, отталкивала мои руки, говорила страшные вещи. Я жила в мареве негатива.

И от несправедливости у меня постоянно текли слезы. Ибо взрослый полный памперс хотелось бы выносить под тихое и благодарное «спасибо», а не сквозь оскорбления в адрес моей безрукости.

Уже потом я пойму, как же унизительна маме была ее неподвижность, как невыносимо чувство, что она обуза, как это страшно, когда старость обрушивается на тебя всей своей безжалостностной сущностью. Корежит тебя, бьет, эта старуха Изергиль.

Это был мой личный стокгольмский синдром: мама взяла меня в заложники, обижала, делала больно, и чем громче она ругалась и оскорбляла, тем жальче ее мне было, тем страшнее за нее.

Я была глубоко несчастна те полгода. Я приезжала на выходные и падала в руки мужа, в ожидании реабилитации любовью и весельем. Это были мои выходные от старости, от безнадежности, от страха, что жизнь заканчивается так мучительно неприглядно.

Но муж не хотел моего нытья и не хотел никого жалеть. Он хотел жить своей семьей, он ее для этого и создавал, и не понимал, почему в будни он вынужден быть холостяком… И за выходные мы не успевали создать заново то, что разлучено в будни.

В общем, в один из четвергов я устала. Я посмотрела в чистое окно и поняла: еще немного, и я в него выйду. Я просто больше не могу. Не могу делать то, в чем я не эффективна, то, что от меня ждут, то, что считается правильным, но на деле мучает всех.

Я вошла в мамину комнату с красивой женщиной моего возраста и сказала: «Мама, это Наталья Ивановна, твоя сиделка».

— А ты? — спросила мама.

— А я — домой, — ответила я.

И мама заплакала. И я заплакала.

Но это были разные слезы.

Я вернулась домой. Вышла на работу. Чтобы зарабатывать на жизнь вместе с мужем. Стала залечивать хромающую семью.

А мама… Мама вдруг очень быстро… пошла на поправку. Через месяц садилась на коляску, потом встала на ходунки, потом ходила почти сама.

Просто сиделка была профи, она умела отличить капризы от необходимости, и сама устанавливала правила. Она не мыла окна, когда этого хотела мама, а мыла тогда, когда этого требовала необходимость.

Мама поняла, что в ее доме хозяйничает чужая женщина с короткой стрижкой, которая не поддается на ее манипуляции. И единственный способ от нее избавиться — сделать ее пребывание в квартире не целесообразным. А для этого нужно выздроветь.

Это хорошая история и очень поучительный опыт, целая шкатулочка моих личных прозрений.

Про то, что в паутину некоторых манипуляций люди падают по собственной воле, и им это необходимо, потому что они не могут по-другому, про то, что некоторые долги не обязательно отдавать самому, про то, что смотреть в чистые окна гораздо интересней, когда за ними — пейзаж, выбранный тобой, а не обстоятельствами…

И про то, что как правильно любить тех, кого вы любите, решаете только вы.

И ваши любимые люди вправе распорядиться вашей любовью так, как они считают нужным.

А вы…

А вы сами — сами! — определяете чистоту своего окна и сами выбираете окна, в которых прячутся ваши восходы и закаты…

Ольга Савельева
Источник

Page: 1 2 3

Админ