Фрейд говорил, что все женщины страдают от незавершенности — завидуют члену мужчин
Это неправда. Единственное мужское, чему я завидую с неприкрытым вожделением…
Фрейд говорил, что все женщины страдают от незавершенности — завидуют члену мужчин
Это неправда. Единственное мужское, чему я завидую с неприкрытым вожделением…
Фрейд говорил, что все женщины страдают от незавершенности – завидуют члену мужчин. Это неправда. Единственное мужское, чему я завидую с неприкрытым вожделением, – красивому похмелью. Ну вот правда.
Мужчина даже с самым тяжелым, болезненным и вонючим похмельем остается человеком. Утром проснулся, понял, что умер, но лицо не потерял. Валяется, словно непобежденный самец, мычит повелительно, жадно пьет воду, сигарету курит неторопливо, как после оргазма. Двигается медленно и важно, будто вчера надавал пощечин тигру, трахнул дочку босса мексиканской мафии или ошкурил деревянный домик Санты, не меньше. Уважения к себе просит соответствующего.
Даже если вчера ночью мужчина запивал бурбон коньяком и свиным жиром, утром его лицо не будет похоже на свежую могилку – лицо как лицо, только немного отекло и покрылось коротенькой щетиной. Если смотреть под правильным углом, даже привлекательно. В конце концов, мужское похмелье – это сексуально: он борется за жизнь, он стонет, он герой, он воин, он положил тебе руку на сисю и уснул. К вечеру, как правило, пост-вечериночные мужчины свежи, активны и напердолены чистотой. Говнюки.
То ли дело похмелье женское. Там про красоту ни слова. Это, мне кажется, вообще состояние, наведенное черной магией, пограничное с агонией в бурлящем бульоне. После затяжного застолья женщина пахнет сыростью и ботвой, какая-то вся неровная, тяжелая и неподвижная – мешок со свежеевыкопанной свеклой. Все тело дышит ацетоном, потно даже во рту.
