Никогда никого не выбрасывайте…

Когда он ушел, я просидела неподвижно и молча почти сутки. 

Когда мы друг друга разлюбили, я перестала ему готовить. Я ела на работе. Он в кафе.

И однажды не смогла заставить спросить себя, куда он уезжает. И когда вернется. Мне было все равно. 

Внутри себя я перестала называть его по имени. Просто «муж».

И как можно дольше не шла домой после работы. Гуляла по городу, сидела на скамеечке и смотрела на город.

Однажды я перешла с ним на «Вы» – когда он впервые не пришел домой ночевать. Я сказала, что так плевать на мои чувства может только посторонний человек.

Я стала курить.

И перестала ему рассказывать, что со мной происходит. 

Когда он ушел во второй раз, – уже навсегда, – я забыла об этом час спустя. 

Мы сделали так много непоправимого друг с другом, так много друг друга мучили, что сломали. Восстановлению в прежнем виде не подлежит.

Я выйду замуж второй раз в сорок лет. Наверное, я стану более смирная и терпимая. Еще недавно я была абсолютно безжалостная. И не сомневалась ни в чем, и ни в чем не раскаивалась. Уходя – уходила. Такая дама без страха и упрека. Требовала по максимуму, выставляла гамбургские счета, и понимала, что во всем мире у меня есть только я сама.

Я заранее приучала себя к мысли, что все уйдут. Все друг друга покинут, куда-то денутся. И ты снова останешься одна. Тогда зачем все это? Поэтому я рушила все до того, как успевала привязаться.

Нелегко сидеть на руинах. Ничего не работает в этом мире, кроме любви. И все прочее не нужно.

Я ехала в поезде и смотрела на журнальную страницу с портретом Одри Хепберн.